«Всё это уж было когда-то...»

   У А. К. Толстого рано обнаружился интерес к национальной истории. Она не только образует особую сферу эпического, но и вторгается даже в лирику, внося в неё «балладные» мотивы и образы. Стихотворения А. К. Толстого, таким образом, совмещают в себе разнородные жанровые начала – собственно лирическое и балладное.
   Исторические ассоциации осложняют лирическое начало многих стихотворений, даже тех, в которых отсутствуют прямые «выходы» в историю, но в них тем не менее ощутим исторический «элемент». Таково, например, стихотворение «Погребле неровной и тряской...». Простое по содержанию и построению, оно далеко не однозначно по заключённому в нём смыслу. «Вот картина, нарисованная верными и простыми красками, – писал критик Н. Н. Страхов об этом стихотворении, – сверх того, уловлено весьма тонкое душевное настроение, притом уловлено совершенно просто, без всякого подхода, без всякого напряжения. Стих так прост, что едва подымается над прозою; между тем поэтическое впечатление совершенно полно».
   Что же это за душевное настроение, «уловленное» поэтом «совершенно полно»?
   А. К. Толстой в поэтической образной форме выражает мысль: жизнь наша строится на повторяющихся вещах, или, как об этом писали в самом начале XX века, уже после смерти поэта, на своего рода «рядах изменений». Повторяемость компенсирует нам необратимость жизни. Она же помогает освобождаться от пережитого и мысленно путешествовать во времени. Жизнь – вечное возвращение, – вот, собственно, «философия» этого стихотворения. Всё уже было, и всё ещё будет.
   Кстати, эту мысль «прочёл» в стихах А. К. Толстого и Н. С. Лесков, который отметил следующее: «Если смотреть побеспристрастнее, то жизнь наша как будто некая планета, обежав свою сферу, снова является в некоторых знакомых фазах, и это даже как будто почему-то необходимо». И далее: «Так вообще у народов целого мира, так и у отдельных государств. Поэт, граф Алексей Константинович Толстой, в своём спиритуалистическом настроении, замечал такие повороты даже в жизни индивидуальной».
   Отметим, к слову, что «спиритуалистические настроения» составляли основу мироощущения Толстого, который признавал сущностью мира духовное первоначало. Они же являлись основой его эстетических взглядов, согласно которым источником творчества является «царство вечных идей», а искусство – это не что иное, как мост между реальным, земным миром и «мирами иными».
   Интонационно-синтаксический «ход» стихотворения воспроизводит будничную картину деревенской жизни в «серый и пасмурный день». Стихи необычного повествовательного облика, как бы прозаические по своему колориту и по характеру вкрапленных в них предметных деталей.
   При всей конкретности предметного рисунка смысл данного стихотворения, однако, не может быть сведён к простой деревенской зарисовке или дорожным наблюдениям путника, едущего в коляске. Простота и естественность внутреннего движения стихотворения создаёт второй план, сугубо лирический подтекст. Предметные детали становятся средством выражения авторского интуитивного проникновения в жизнь. Поэту кажется «знакомо» всё, что он видит перед собой. «Знакомо» потому, что всё это уже изрядно примелькалось, но не только поэтому. Память поэта необъятна, она способна проникнуть в «доисторию». Всё, что его (и нас, разумеется) окружает, существует не только в настоящем, но и в прошлом: «Всё это когда-то уж было, Но мною забыто давно». Именно на эти строки переносится смысловая тяжесть стихотворения.
   Незатейливый ритм, оголённая простота прямой и точной речи, прозаизированный словарь. И при этом поэт не впадает в прозаичность. Здесь уместно привести слова Гейне о том, что только подлинный поэт умеет «с самыми ничтожными средствами производить самые поразительные эффекты».
(501 слово)

По П. Гапоненко