У Собакевича

   Деревня Собакевича показалась Чичикову довольно велика. Два леса, как два крыла, окружали её справа и слева. Посреди виднелся деревянный дом с красной крышей и тёмно-серыми стенами. Было заметно, что при его постройке архитектор беспрестанно боролся со вкусом хозяина. Архитектор хотел симметрии, хозяин – удобства, вследствие этого он заколотил на одной стороне все окна и оставил только одно маленькое, понадобившееся для тёмного чулана.
   Сам двор был окружён крепкой и непомерно толстой деревянной решёткой. Помещик, казалось, очень заботился о прочности хозяйственных строений, поэтому на конюшни, сараи и кухни были употреблены толстые брёвна, предназначенные на вековое стояние.
   На деревенских избах мужиков не было резных узоров и прочих затей, зато всё было пригнано плотно и добросовестно. Даже колодец был сделан из такого крепкого дуба, какой идёт только на мельницы да на корабли. Словом, всё, что видел Чичиков, было в каком-то крепком, но неуклюжем порядке.
   Коляска Чичикова подъехала к крыльцу, на котором сразу же показался лакей. Он ввёл Чичикова в сени, где его ожидал сам хозяин. Увидев гостя, он сказал отрывисто: «Прошу!» – и повёл его в комнаты.
   Когда Чичиков взглянул искоса на Собакевича, тот ему показался весьма похожим на медведя средней величины. Для довершения сходства фрак на нём был совершенно медвежьего цвета. Ходил Собакевич также по-медвежьи: ступни он ставил вкривь и вкось и беспрестанно наступал на чужие ноги.
   Есть на свете такие лица, при отделке которых природа не употребляла никаких мелких инструментов, а просто рубила с плеча: хватила топором раз – вышел нос, хватила в другой – вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и пустила на свет. Именно такое лицо было у Собакевича. Чаще он смотрел вниз, шеей не ворочал вовсе и из-за этого редко глядел на того человека, с которым разговаривал. Чичиков ещё раз взглянул на него искоса и подумал, что здешний хозяин – совершенный медведь. Его даже звали Михайлом Семёновичем.
   Проводив Чичикова в гостиную, Собакевич показал на кресла, сказав опять: «Прошу!» Чичиков сел, взглянул на стены и на висевшие на них картины. На картинах были полководцы, изображённые во весь рост. Все эти герои были очень полными и имели такие огромные усы, что дрожь проходила по телу. Хозяин был здоровым и крепким человеком и, видимо, хотел, чтобы комнату его украшали тоже крепкие и здоровые люди. У окна висела клетка, из которой глядел дрозд тёмного цвета, тоже очень похожий на Собакевича.
   Гость и хозяин не успели помолчать двух минут, как вошла хозяйка, дама весьма высокая. Двигалась она степенно и держала голову прямо, как пальма.
   – Это моя Феодулия Ивановна! – сказал Собакевич.
   Феодулия Ивановна попросила садиться и сделала движение головою, какое обычно делают актрисы, представляющие королев. Затем она уселась на диване и более уже не двинула ни глазом, ни даже бровью.
   Все хранили молчание. Чичиков ещё раз окинул взглядом комнату. Всё в ней было прочно, в высочайшей степени неуклюже и имело какое-то странное сходство с самим хозяином дома. В углу гостиной стояло на четырёх нелепых ногах пузатое ореховое бюро, напоминавшее медведя. Стол, кресла, стулья, казалось, говорили: «И я тоже очень похож на Собакевича!»
(484 слова)

По Н. Гоголю