То, чем жила Анна Михайловна эти последние дни, о чём думала и не могла всего передумать ночами, что огорчало и радовало и, главное, было нерешённым, – всё это встало перед ней снова.
Сыновья призывались в армию. Одному из них полагалась льгота – оставаться дома с матерью. Ребята втихомолку спорили между собой: никто не хотел оставаться дома.
Анне Михайловне было жалко и страшно расставаться с сыновьями. Всё её материнское существо протестовало против этого. Она жила сыновьями и для сыновей, она не могла представить себе другой жизни. Сыновья были её жизнью, её счастьем. И она хотела сберечь это своё счастье. С этими мыслями она и не заметила, что оказалась у дома. И, как всегда, дом порадовал её.
Высокий, в четыре окна по фасаду, с резными крашеными наличниками дом был окружён кустами чёрной смородины, малины, крыжовника. У крыльца рос тополь, обронив на землю тяжёлые листья. Сучья его были голы, и только на самой вершине трепетали, слабо звеня, маленькие лёгкие листики.
Анна Михайловна проследила за полётом листьев, пока они не скрылись из глаз, глянула на тополь – и ей стало стыдно за свой страх.
Да, сыновья должны покинуть мать, чтобы сохранить её настоящее и их будущее счастье. Они взрослые, ловкие, сильные. Что им сделается? И, как всегда, она почувствовала горделивую материнскую радость за сыновей. Она застенчиво оглядела себя, маленькую, высохшую. И как-то в первый раз по-настоящему поняла своё счастье.
Счастье её было не в том, что она жила богато, в новой избе (так живут все, кто честно трудится). Счастье её, матери, было в том, что она вырастила этих двух парней и, повторяя её и мужа, сыновья продолжали их жизнь. И не узенькая тропа пролегла в жизни для её ребят – пролегла большая дорога, прямая, светлая.
Может быть, она, мать, скоро умрёт, но ей не страшно, потому что будут жить её сыновья; будут жить и глядеть на мир её глазами, радоваться её сердцем, кипеть её кровью. Так могла ли она, мать, стать сама себе поперёк дороги?
Ей показалось, что она нашла ответ на вопрос, который её мучил.
(331 слово)