Была тогда странная осень.
Золото, которое давно должно было охватить лес, отчего-то запоздало – ни золотинки не виднелось в березняках, ни красной крапинки в осинах. Сами берёзовые листья как-то неправильно и стыдливо шевелились под ветром. Им неловко было, что они ещё такие зелёные, такие молодые, а давно уж должны были озолотеть.
Я шёл вдоль болотистого ручья, медленно постигая берега его.
Я ждал уток, и они взлетали порой, и первым подымался селезень, а следом – утка, и только потом, в небе, они перестраивались иначе: первой шла утка, а за нею – селезень. Впрочем, осенью всегда трудно разобрать, где утка, где селезень, не видно было немыслимо-зелёной весенней селезневой головы, только по взлёту и полёту можно было догадаться, где кто.
Странная была тогда осень. Утки отчего-то разбивались на пары, а надо было им собираться в стаи и улетать на юг.
Утки, разбившиеся на пары, и листья, которые не желали золотеть, изо всех сил затягивали лето.
(151 слово)
По Ю. Ковалю