Северная зима

   Морозило. Мороз мало-помалу крепчал. На дворе было солнечно, и внезапно возникало такое чувство, что вот-вот ослепнешь. Под падающими наискось лучами полуденного солнца снег представлялся искусно выточенной беломраморной плитой, как будто скульптор-волшебник придал форму бескрайней равнине.
   Облака, заволакивавшие полнеба с утра, напрочь разошлись. Небо сделалось абсолютно чистым, как бывает чист лист белоснежной бумаги.
   Парк, на разных расстояниях издавна окружавший эту местность, чересчур близко подступал к сараю, как будто для того, чтобы заглянуть в лицо доктора и напомнить ему что-то очень неприятное.
   Снег в эту зиму располагался повсеместно и лежал глубоким слоем, отчасти выше порога сарая. Его дверная притолока как бы опустилась, сарай стоял точь-в-точь как сгорбившийся старик старожил. С его крыши почти на голову доктору наподобие шапки гигантского гриба свисал пласт наметённого в течение долгой зимы снега. Прямо под свесом крыши, точно воткнутый острием в снег, озаряя полнебосклона, стоял и горел серебряным светом в продолжение всей ночи молодой, только что народившийся полумесяц.
   Ясная морозная ночь. Необычайная яркость и цельность видимого. Земля, воздух, месяц, звёзды, сверкающие поистине сверхъестественным блеском, ─ всё прочно сковано вместе, наглухо склёпано морозом. В лесу лежат отчётливые тени деревьев, кажущиеся выточенными никому не известным скульптором, и по временам кажется, будто какие-то таинственные чёрные фигуры, вразнобой бредущие по снегу, потихоньку продвигаются тебе навстречу. Звёзды наподобие ярко-синих миниатюрных фонариков повсюду блестят в лесу между ветвями. Звёздочками помельче, как летние луга ромашками, сплошь усеяно всё небо.
   Выйдешь из сарая, где хранится копчёная и сушенная на солнце рыба, солёные огурцы в бочонке, лежат аккуратно сложенные холщовые мешки, ─ день ещё не занимается. Скрипнешь невзначай дверью, притворяя её, или просто снег хрустнет под ногою, и с дальней огородной гряды с торчащими из-под снега капустными кочерыжками по двое, по трое врассыпную начнут улепётывать зайцы, размашистыми следами которых вдоль и поперёк испещрён снег вокруг. И повсеместно, одна за другой, надолго разлаются собаки. Последние петухи пропели ещё затемно, им теперь не петь. И начнёт светать.
   Кроме заячьих следов, совершенно необозримую заснеженную равнину пересекают рысьи, тянущиеся аккуратно низанными нитками. Рысь ходит точь-в-точь как кошка, лапка за лапку, совершая, как утверждают, за ночь многовёрстные переходы.
(339 слов)

По Б. Пастернаку