Отец и сын ( По Ю. Нагибину)

   Кавалерийская часть генерала Башилова прорвала застоявшуюся оборону противника, я был «брошен» в прорыв вместе с другими корреспондентами нашей фронтовой газеты. Мы осели в прифронтовой деревушке. Я обосновался в большой чистой избе на краю деревни. Два всадника, расплескав лужу, вынеслись на околицу и, завернув коней, осадили их у нашего дома. 
   Один из них, кургузый, спешился, кинул поводья своему спутнику и, грузно переваливаясь на толстых ногах, заковылял к двери. Испуганно охнула, сорвавшись на низах, гармонь, вскочил танкист, отдавая честь. Как пружиной, подкинуло с присядки белобрысого сапёра.
   – Отдыхайте, отдыхайте! – ворчливо бросил тучный кавалерист.
   Шаги его глухо прозвучали по земляному полу сеней, распахнулась дверь, и я увидел красное лицо, сердитые глаза и кургузую, с наклоном вперёд, фигуру грозного генерала Башилова. Я встал.
   – Кто такой? – недовольно, в упор спросил, словно выстрелил, Башилов.
   – Из фронтовой газеты.
   Дверь распахнулась, в горницу стремительно шагнул высокий кавалерист, прибывший вместе с генералом. Крыло бурки зацепилось за косяк, полы разлетелись, обнаружив в своём нутре тонкую, как тростина, юношескую фигуру.
   Генерал вместе с высоким кавалеристом прошёл за печь. Я услышал их тихий разговор.
   – Испугался я нынче за тебя, Алёша. Больно уж ты горяч.
   Этот голос, как будто вобравший в себя всё тепло мира, поразил меня.
   Неужели обладатель его тот самый Башилов, чей ворчливо-недовольный бас я слышал несколько минут назад?
   – Ну что ты, отец. Ты же знаешь, меня пуля не берёт!
   – Не берёт, не берёт. А только смотри, ты у меня один, – с трещинкой хрипотцы сказал голос.
   Скрытая нежность – эта обычная изнанка суровых душ – казалась мне поразительной в Башилове. Один из самых лихих рубак конного корпуса, Башилов был уважаем всеми, но никем не любим. А между тем он обладал всеми качествами, которые привлекают к командиру сердца подчинённых. Он был заботлив, справедлив и совершенно немелочен в своей требовательности. Нигде не жилось солдатам лучше, чем в бригаде Башилова, но он был замкнут и суров. Говорили, что Башилов потерял семью в первые дни войны.
   Ваганова генерал подобрал на Полтавщине, когда бригада с боями вырвалась из окружения. Ваганов спал в придорожной канаве, положив голову на кулак, рядом с ним валялось странное самодельное оружие – кухонный нож, всаженный в длинную толстую палку. Мальчик дрожал и плакал во сне, но, разбуженный прикосновением руки генерала, сразу вскочил, схватился за своё оружие со злобным блеском мгновенно проснувшихся глаз. Оказалось, он поджидал гитлеровцев. Поджидал двое суток и, не выдержав, уснул. Его мать и сестрёнки погибли от вражеской бомбы в доме, когда он лежал на огороде, чтоб лучше видеть бомбёжку. Говорил мальчишка неохотно, каждое слово приходилось рвать из него чуть не клещами.
   – Пропадёт малец, – сказал адъютант генералу. – Может, возьмём его с собой?
   Генерал ничего не ответил, он только хмуро пощипывал жёсткую щетину усов.
   – Зато, – сказал мальчишка, бледными страстными глазами дерзко глядя прямо в лицо генералу, – вы тикаете – и тикайте! А мне фашистов убивать надо!
   – Дурак, – с удивившей адъютанта мягкостью проговорил генерал, – убивать вышел, а сам дрыхнешь в канаве. Да и кого ты такой вот убьёшь? Идем с нами, мы тебя научим воевать. Это вот, – он тронул висящую на боку шашку, – получше твоей орясины.
   Мальчишка с жадностью взглянул на шашку:
   – А мне такую дадите?
   – Покажешь себя – свою отдам!
   Два мрачных лица – одно – юношеское, со следами недавних слёз, другое – сухое и старое – тронулись улыбкой. Определив Ваганова во второй эскадрон, генерал, казалось, забыл о нём совсем. Только через год призвал он его к себе, показал свой знаменитый удар, разнимающий надвое человека, и усыновил. В течение всего этого года генерал незаметно для окружающих внимательно следил за Вагановым. Он укрепился в своей первой догадке, что в этом юноше горит огонь более сильный, чем в других оскорблённых душах.
   – Всё-таки побереги себя, Алёша, – говорил генерал. – Не век же тебе убивать. С твоей душой далеко шагнуть можно.
(598 слов)

По Ю. Нагибину