Найти на сайте: параметры поиска

Увага!!! Невялікія апавяданні і вершы пададзены ў поўным варыянце.



Облик Чехова

   Обычно бывает так: познакомишься с человеком, изучишь его наружность, походку, голос, манеры, и всё-таки всегда можешь вызвать в памяти его лицо таким, каким его видел в самый первый раз, совсем другим, отличным от настоящего. Так и у меня после нескольких лет знакомства с Антоном Павловичем сохранился в памяти тот Чехов, каким я его увидел впервые в общей зале «Лондонской» гостиницы в Одессе. Показался он мне тогда почти высокого роста, худощавым, но широким в костях, несколько суровым на вид. Следов болезни в нём тогда не было заметно, если не считать его походки – слабой и точно на немного согнутых коленях. Если бы меня спросили тогда, на кого он похож с первого взгляда, я бы сказал «на земского врача или на учителя провинциальной гимназии». Но было в нём также что-то простоватое и скромное, что-то чрезвычайно русское, народное в лице, в говоре и в оборотах речи, была также какая-то кажущаяся московская студенческая небрежность в манерах. Именно такое первое впечатление выносили многие, и я в том числе. Но спустя несколько часов я увидел совсем другого Чехова – именно того Чехова, лицо которого никогда не могла уловить фотография, которое, к сожалению, не понял и не прочувствовал ни один из писавших с него художников. Я увидел самое прекрасное и тонкое, самое одухотворённое человеческое лицо, какое только мне приходилось встречать в моей жизни.
   Многие впоследствии говорили, что у Чехова были голубые глаза. Это ошибка, но ошибка до странного общая для всех, кто знал его. Глаза у него были тёмные, почти карие, причём правый глаз был окрашен значительно сильнее, что придавало взгляду Антона Павловича выражение рассеянности. Верхние веки несколько нависали над глазами, что так часто наблюдается у художников, охотников, моряков – словом, у людей с сосредоточенным зрением. Благодаря пенсне и манере глядеть сквозь низ его стёкол, несколько приподняв кверху голову, лицо Антона Павловича часто казалось суровым. Но надо было видеть Чехова в иные минуты, когда им овладевало веселье и когда он, быстрым движением руки сбрасывая пенсне и покачиваясь взад и вперёд на кресле, разражался милым, искренним и глубоким смехом. Тогда глаза его становились полукруглыми и лучистыми, с добрыми морщинками у наружных углов, и весь он тогда напоминал тот юношеский известный портрет, где он изображён почти безбородым, с улыбающимся, близоруким и наивным взглядом несколько исподлобья. И вот что удивительно: каждый раз, когда я гляжу на этот снимок, я не могу отделаться от мысли, что у Чехова глаза были действительно голубые.
   Обращал на себя внимание в наружности Антона Павловича его лоб – широкий, белый и чистый, прекрасной формы. Лишь в самое последнее время на нём легли между бровями, у переносья, две вертикальные задумчивые складки. Уши у Чехова были большие, некрасивой формы, но другие такие умные, интеллигентные уши я видел ещё лишь у одного человека – у Толстого.
   Однажды летом, пользуясь добрым настроением Антона Павловича, я сделал несколько его снимков ручным фотографическим аппаратом. Но, к несчастью, лучшие из них и чрезвычайно похожие вышли совсем бледными из-за слабого освещения кабинета. Про другие же, более удачные, сам Антон Павлович сказал, посмотрев на них:
   – Ну, знаете ли, это не я, а какой-то француз. Помнится мне теперь очень живо пожатие его большой, сухой и горячей руки – пожатие, всегда очень крепкое, мужественное, но в то же время сдержанное, точно скрывающее что-то. Представляю также себе и его почерк: тонкий, без нажимов, ужасно мелкий, с первого взгляда – небрежный и некрасивый, но, если к нему приглядеться, очень ясный, нежный, изящный и характерный, как и всё, что в нём было.
(557 слов)

По А. Куприну