Начало июля. По-летнему тихий безветренный вечер передаёт полномочия такой же тихой и сверхъестественно таинственной ночи. Полная луна занимает полнебосклона и распространяет свет своих серебряных лучей на всю окрестность. Чёрные тени от деревьев и близлежащих строений ложатся на травку двора и кажутся поистине гигантскими. В дали, неясной и таинственной, стелется туман, располагаясь по равнине ещё не кошенных полей какими-то клочьями, и каждый клочок, кажется, живёт своею жизнью, никому не доступной и непонятной. Вследствие тумана даль приобретает беловато-серебристый оттенок.
Неподалёку от запертого на ночь крыльца барского дома с беломраморными колоннами сидит чёрный пёс Цыган и беспрерывно, не останавливаясь ни на минуту, воет. Перестанет на одно-единственное мгновение, прислушается, начнёт лаять и кончает жалующимся воем.
В окне дома зажёгся огонёк. Раскрылось настежь окно, высунулась седая голова Фёдора Фёдоровича. Он крикнул сердито: «Цыц, Цыган! Успокойся!». Наступила тишина, и окно медленно закрылось. И вдруг Цыган вновь завыл громко, во весь голос, как будто вспомнил что-то очень горькое. И выл, выл, звал и искал кого-то тоскующим воем. Дверь раскрылась. Во двор вышел Фёдор Фёдорович в халате, за ним мальчонка-гимназист Боря. Фёдор Фёдорович жалким, заискивающим тоном говорил сыну: «Отчего так собака воет? Может, заболела?» Цыган, виляя хвостом, подошёл поближе. Определив, что нос у собаки холодный, Боря с уверенностью сказал, что пёс здоров, и, расстроенный, что его так некстати разбудили, ушёл спать. Однако Фёдору Фёдоровичу не спалось. Веря в разные приметы, он вспомнил, что собака воет не к добру, и попытался логически объяснить поведение животного. Старик начал вполголоса, почти шёпотом разговаривать с собакой, как будто пытаясь пристыдить её: «И что же ты, братец, воешь, спать людям не даёшь?» Цыган сочувственно вилял хвостом, но никак не мог объяснить хозяину, что ему во что бы то ни стало надо выть, что луна такая полная и ясная, что не выть просто невозможно.
Так и не найдя взаимопонимания, Фёдор Фёдорович ушёл спать, а Цыган, усевшись невдалеке от крыльца, вновь завыл, наверное, находя в этом занятии какое-то своё, никому не ведомое удовольствие.
(319 слов)
По В. Вересаеву