К счастью, погода была тихая, а пруд словно заснул. Мы пошли было с Ермолаем вдоль пруда, но, во-первых, у самого берега утка, птица осторожная, не держится, во-вторых, если даже какой-нибудь чирок и подвергнется нашим выстрелам, то достать его наши собаки были не в состоянии.
Мы плыли довольно медленно. Наконец добрались до тростников, и пошла потеха. Всех подстреленных птиц мы, конечно, не достали, но всё-таки к обеду лодка наша наполнилась дичью. Владимир, к великому утешению Ермолая, стрелял плохо, Ермолай стрелял, как всегда, победоносно.
К концу охоты, словно на прощанье, утки стали подниматься такими стаями, что мы едва успевали заряжать ружья. Как вдруг от сильного движения Ермолая (он старался достать убитую птицу и всем телом налёг на край) наше ветхое судно зачерпнулось и пошло ко дну, к счастью, не на глубоком месте.
Через мгновенье мы стояли в воде по горло. Теперь я без хохота вспоминать не могу испуганных и бледных лиц моих товарищей (вероятно, и моё лицо не отличалось тогда румянцем), но в ту минуту, признаюсь, мне и в голову не приходило смеяться.
(173 слова)
По И. Тургеневу