Мои путешествия

   Вспомнилась осень 1969 года, когда я поднялся на мачту парусника.
   Я всегда первым делом в Кронштадте отправлялся к набережной на берегу Финского залива. Оттуда открывался вид на порт, весь забитый судами. Из их труб извергались клубы чёрного дыма и белого пара и плавно поднимались к серому балтийскому небу. Я расхаживал по набережной и вдыхал свежий морской воздух с примесью различных ароматов: цитрусов, специй из Индии, сибирской древесины. Я зачарованно следил, как выгружались и загружались океанские пароходы, мелькали коробки, тюки, какое-то оборудование.
   Но больше всего мне нравилось любоваться силуэтом парусника. Он уже несколько лет стоял на ремонте у причала, его мачты горделиво возвышались над этой суетой. Однажды с бьющимся от волнения сердцем я подошёл к трапу и неуверенно начал подниматься на палубу. Меня заметил вахтенный матрос – молодой парень с худым лицом. Он мне чем-то сразу понравился. Я попросил у него разрешения посмотреть корабль. Внимательно оглядев меня, он ответил, что можно.
   Меня охватила радость. Вместе со мной улыбнулась и природа – выглянуло солнце из-за туч, озарив светом палубу, – редкое явление в тех местах. Я почувствовал, что парусник принял меня.
   Палуба была завалена канатами и тросами, цепями и парусами. Нельзя было сделать и шагу, чтобы что-то не задеть. И в этом странном окружении, казавшемся мне хаосом, работали люди. Осмелев, я попросил вахтенного разрешить мне взобраться на мачту. Он поначалу отказал, но я настаивал, и вахтенный сказал приходить ночью.
   Я вышел в полночь. На меня сразу пахнуло ночной прохладой, над головой, между звёздами, светила луна. Прямиком по каменной мостовой я помчался в порт. Увидев, что я всё-таки пришёл, вахтенный уточнил, полезу ли я на мачту. Я радостно подтвердил и начал карабкаться вверх. Пока взбирался между спутавшимися канатами, я всё время проверял, выдержат ли они мой вес. Я одолевал метр за метром и чувствовал, как воздух становится холоднее, обзор шире, снастей меньше. Наконец я достиг самой высокой части мачты.
   Меня окружала звёздная ночь. Палуба осталась далеко внизу, очертания судна растворились во мраке. Вдали были видны огни Ленинграда. Я повернулся в сторону моря и представил себя во время шторма, работающим с парусами на такой высоте.
   Вот это жизнь!
(341 слово)

По Ф. Конюхову