Кукла

   Марусе опять стало хуже. На все наши попытки развеселить её она смотрела своими большими и неподвижными глазами равнодушно. Тогда я решился обратиться к своей сестре Соне.
   У неё была большая кукла с ярко раскрашенным лицом и роскошными льняными волосами. Это был подарок нашей покойной матери. На эту куклу я возлагал большие надежды.
   Я отозвал сестру в боковую аллейку сада и попросил дать мне куклу на время. Я так живо описал ей бедную девочку, у которой никогда не было своих игрушек, что Соня отдала мне куклу и обещала в течение нескольких дней играть с другими игрушками.
   Действие этой нарядной барышни на нашу больную превзошло все мои ожидания. Маруся, давно уже не сходившая с постели, стала ходить, водя за собой свою белокурую дочку, и временами даже бегала.
   Зато мне кукла доставила много тревожных минут. Дня через два няня заметила пропажу и стала везде разыскивать куклу. Соня старалась унять её, но своими наивными уверениями, что кукла ушла гулять и скоро вернётся, только вызывала недоумение и возбуждала подозрение.
   Через некоторое время Маруся опять слегла. Ей стало ещё хуже: лицо её горело странным румянцем, она уже никого не узнавала. Кукла лежала рядом с ней.
   Я решил, что куклу можно унести обратно, потому что Маруся этого уже не заметит. Но это было ошибкой! Как только я вынул куклу из рук лежащей в забытьи девочки, она открыла глаза. В её исхудалом личике мелькнуло выражение такого глубокого горя, что я с испугом положил куклу на прежнее место. Девочка улыбнулась, прижала куклу к себе и успокоилась. Я понял, что хотел лишить мою маленькую подругу первой и последней радости её недолгой жизни.
   Тыбурций, сидя на лавочке с печально понуренною головой, смотрел на меня вопросительным взглядом. Я постарался придать себе беспечный вид и сказал:
   – Ничего! Нянька, наверное, уж забыла.
   Но нянька не забыла. Через четыре дня меня позвали в кабинет к отцу. Я робко вошёл. Отец неподвижно сидел в своем кресле перед портретом матери. Я слышал тревожный стук собственного сердца. Наконец он повернулся. Лицо отца показалось мне страшным.
   – Ты взял у сестры куклу?
   – Да, – ответил я тихо.
   – А знаешь ли ты, что это подарок матери, которым ты должен бы дорожить, как святыней? Ты украл её?
   – Нет, – сказал я, подымая голову.
   – Как нет? – вскрикнул вдруг отец, отталкивая кресло. – Ты украл её и снёс! Кому ты снёс её? Говори!
   Лицо отца было бледно, глаза горели гневом. Я весь съёжился.
   – Не скажу! Никогда не скажу вам. Ни за что!
   Я знал, что отец страшно вспыльчив, что в эту минуту в его груди кипит бешенство. Что он со мной сделает? В эту критическую минуту вдруг за открытым окном раздался резкий голос Тыбурция:
   – Пан судья! Вы человек справедливый. Он не сделал дурного дела. Вот кукла.
   Он развязал узелок и вынул оттуда куклу. В лице отца отразилось изумление.
   – Что это значит? – спросил он.
   – Я охотно расскажу вам всё, что вы желаете знать. Выйдите, пан судья.
   Я всё ещё стоял на том же месте, как дверь кабинета отворилась и оба собеседника вошли.
   Я почувствовал что-то на своей голове и вздрогнул. То была рука отца, нежно гладившая мои волосы.
   Тыбурций в присутствии отца сказал:
   – Приходи к нам, отец тебя отпустит попрощаться с моей девочкой. Она умерла.
   Я вопросительно поднял глаза на отца. Теперь передо мной стоял другой человек, но именно в этом человеке я нашёл что-то родное, чего тщетно искал в нём прежде. Я доверчиво взял его руку и сказал:
   – Я ведь не украл. Соня сама дала мне на время.
   – Да, я знаю. Я виноват перед тобою, мальчик, постарайся когда-нибудь простить меня.
   – Ты отпустишь меня на гору?
   Отец молча кивнул головой. В глазах его светилась задумчивость и тихая нежность.
(591 слово)

По В. Короленко