На шестом километре дороги, если ехать из Могилёва в Бобруйск, шоссе слегка расширяется, в разрезе придорожной полосы елей и клёнов проезжий может заметить площадку и на ней дикий камень. Остановившись и подойдя поближе, он увидит у камня цветы, а на камне надпись, из которой узнает, что Константин Симонов всю жизнь помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах. Эти слова заставляют обнажить голову в знак уважения и помолчать, глядя на поле, прилегающее к дороге.
Полоса кустарника и деревьев скрывает остатки рва, который когда-то спешно вырыли, чтобы остановить танки. Но немецкие танки тут в сорок первом остановил не этот теперь оплывший земляной ров, а люди, тут и полёгшие. Военный корреспондент Симонов видел, как это было.
Симонов много видел и много всего пережил. И если уж так запал ему в душу кусок земли на подступах к Могилёву, то, видно, были на это причины немаленькие.
Оборона Могилёва была героической. Город сражался в кольце врагов, когда оставлены были Минск и Смоленск, сражался, зная, что обречён. В шести километрах от города на пути фашистов оказалась дивизия, которая не отступила, которая сожгла тридцать девять немецких танков.
Сколько сожжённой техники пришлось увидеть Константину Симонову за годы войны! Но всю жизнь он помнил эти тридцать девять подбитых танков. В его книгах, статьях, воспоминаниях Могилёв непременно упоминается в ряду таких славных мест, как Москва, блокадный Ленинград, Сталинград, Курская дуга, Севастополь, Одесса.
Случайно ли? Нет. По дневникам мы видим, как мучительно тяжело было переживать неудачи первых недель войны. Человеку нужна, просто необходима была какая-то точка опоры в мыслях и чувствах, попытка обрести какую-нибудь надежду, веру в победу. Военный корреспондент такую точку нашёл на подступах к Могилёву и написал об этом в газету.
... Симонов видел, как это было. Помнил об этом всю свою жизнь. И однажды обмолвился, что хотел бы, чтобы прах его был развеян на поле боя под Могилёвом.
(309 слов)