Всё были дожди. А сегодня с утра подморозило и день выдался на удивление: свежий, солнечный, светлый.
Я иду дорогой по озимому полю. На солнце озимь отошла от мороза и засверкала всеми огоньками: янтарными, сиреневыми, голубыми. Иду, не отрывая взгляда от этой красоты, кажется, что двигаюсь вовсе не я, а плывёт навстречу мне всё в огоньках озимое поле. У самого леса трава вся в инее, а подальше она ярко-зелёная и тоже блестит на солнце. И от одиноких деревьев на мокром лугу, как островки, седые клинышки-тени.
От Васильева угла лесная тропка уходит в гору. Она вся в крупных дубовых листьях. Идёшь, как по пуховой подушке, ноги тонут по щиколотку и шумят сухой листвой. А лес стоит почти голый. Последними уронили листья берёзы и дубы. Роняют листья и вётлы. А тех вётел на улице много, особенно внизу, на краю деревни. Перистые зелёные листья осыпаются и летят тихо, грустно. И прежде чем лечь на землю, они долго мельтешат в воздухе.
Все лужицы покрыты ледком, тонким, прозрачным. Оттого и кажутся они на лугу малахитовыми от луговицы. А вода в них от ветра шевелится, как в родничке, как живая.
Чем выше солнце, тем теплее и светлее. Ну и денек сегодня! Видно, и впрямь солнце додаёт людям осеннее тепло. И опять ожило всё: проснулись муравьи, поднялись наверх, шевелятся. И божьи коровки ожили, заползали по листьям клевера. У тропы увидел три одуванчика и удивился: как это в непогодь сохранили свои пуховые шапки? А они стоят себе и греются на солнце, словно и ничего им не страшно. Хитрецы! Спрятались, а пригрело солнышко и – вот они мы. Ива внизу, у ручья, поторопилась даже выкинуть почки. Вон как светятся их чехольчики, а кое-где и серебрятся барашки. Лопнули, распушились шапки рогоза на болоте, и полетели во все стороны пушинки, белые, невесомые. И подумалось: уж не бабье ли лето вернулось? А почему бы и не случиться такому, ведь его в своё время и не было. Промелькнуло между дождями, никто и не увидел.
Вот тебе и глубокая осень. Вот тебе и предзимье.