Ворона

   У нас на Байкале была своя ворона. У нас там был свой домик, своя гора, едва ли не отвесно поднимающаяся сразу от домика каменной скалой. Из скалы бил свой ключик, который журчащим ручейком пробегал только по нашему двору, возле калитки опять уходил под землю и больше уже нигде и ни для кого не показывался. Во дворе у нас стояли свои лиственницы, тополя и берёзы и свой большой черёмуховый куст. На этот куст слетались со всей округи воробьи и синицы, вспархивали на него под нашу водичку, под ключик, который они облюбовали словно бы потому, что он им был под стать, по размеру, по росту и вкусу. В жаркие дни они плескались в нём без боязни, помня, что после купания под могучей лиственницей, растущей посреди двора, можно покормиться хлебными крошками. Птиц собиралось много, с ними смирился даже наш котёнок Тишка, которого я подобрал на рельсах, но мы не могли сказать, что это наши птички. Они прилетали и, поев и попив, опять куда-то улетали. Ворона же была точно наша. Дочь в первый же день, как приехала в начале лета, рассмотрела высоко на лиственнице лохматую шапку вороньего гнезда. Я до того месяца жил и не замечал его. Летает и летает ворона, каркает, как ей положено. Что с того? Мне и в голову не приходило, что это наша ворона, потому что тут, среди нас, её гнездо, и в нём она выводила своих воронят.
   Конечно, наша ворона должна была стать особенной, не такой, как все прочие вороны, и она ею стала. Очень скоро мы с ней научились понимать друг друга, и она пересказывала мне всё, что видела и слышала, облетая дальние и ближние края, а я затем подробно передавал её рассказы дочери. Дочь верила. Может быть, она и не верила. Как и многие другие, я склонен думать, что это не мы играем с детьми, забавляя их чем только можно, а они, как существа более чистые и разумные, играют с нами, чтобы приглушить в нас боль нашего жития. Может быть, она и не верила, но с таким вниманием слушала, с таким нетерпением ждала продолжения, что и мне эти рассказы стали в удовольствие, я стал замечать в себе волнение, которое передавалось и дочери и удивительным образом уравнивало нас, точно сближая на одинаковом друг от друга возрастном расстоянии. Я выдумывал, зная, что я выдумываю, но в этой, казалось бы, игре существовало редкое меж нами согласие и понимание. Доставленные, может быть, той же вороной. Не знаю, не смогу объяснить почему, но с давних пор живёт во мне уверенность, что если и существует связь между этим миром и не этим, так в тот и другой залетает только она, ворона, и я издавна с тайным любопытством и страхом посматриваю на неё, боясь додумать, почему это может быть только она.
   Наша ворона была, однако, вполне обыкновенная, земная, добрая и разговорчивая.
(458 слов)

По В. Распутину