С тех пор как Алексей поверил, что путём тренировки сможет научиться летать без ног и снова стать полноценным лётчиком, им овладела жажда жизни и деятельности.
С тем же фанатическим упрямством, с каким он выползал к своим, стремился Мересьев к этой цели и прежде всего точно определил, что должен сделать, чтобы достичь этого как можно скорее, не тратя попусту драгоценного времени.
И вышло, что он должен, во-первых, быстрее поправиться, вернуть утраченные во время голодания здоровье и силу, а для этого больше есть и спать; во-вторых, развивать себя физически доступными ему, пока ещё коечному больному, гимнастическими упражнениями; в-третьих, развивать обрубленные по голень ноги так, чтобы сохранить в них силу и ловкость, а потом, когда появятся протезы, научиться проделывать на них все необходимые для управления самолётом движения.
Даже хождение для безногого – нелёгкое дело. Мересьев же намеревался управлять самолётом. Алексей верил, что это в пределах человеческих возможностей, а раз так, то он, Мересьев, обязательно этого достигнет.
И вот Алексей взялся за осуществление своего плана. Заставить себя есть, спать, принимать лекарства нетрудно. С гимнастикой было хуже. Обычная система, по которой Мересьев раньше делал зарядку, человеку, лишённому ног, привязанному к койке, не годилась. Он придумал свою: часами сгибался и разгибался, упёршись руками в бока, крутил торс, поворачивал голову с таким азартом, что хрустели позвонки. Когда с ног сняли бинты и Алексей получил в пределах койки большую подвижность, он усложнил упражнения. Улёгшись на спину, он по очереди то сгибал ноги, подтягивая к себе, то разгибал, выбрасывая вперёд.
Гимнастика ног причиняла острую боль, но Мересьев с каждым днём отводил ей на минуту больше, чем вчера. Это были страшные минуты – минуты, когда слёзы сами лились из глаз и приходилось до крови кусать губы, чтобы сдержать невольный стон. Но он заставлял себя проделывать упражнения сначала один, потом два раза в день, с каждым разом увеличивая их продолжительность. После каждого такого упражнения Мересьев бессильно падал на подушку с мыслью: сумеет ли он снова возобновить их? Но приходило положенное время, и он принимался за своё.
(326 слов)