В русые головёнки тех мальчишек, что барахтаются в уютном, обросшем ивами омутке, или бегают все в брызгах по журчащему перекату, или, сопя и пыхтя, вытаскивают из илистых нор упирающихся клешнистых раков, или просто лежат на солнышке около тихой воды, редко приходит мысль, а откуда течёт, где начинается их речка?
Река текла, когда ребятишек ещё не было на свете, и она будет течь, когда их снова не будет. Для них река как само время, как сама земля, как сам воздух. У неё не может быть ни конца, ни начала.
Но иногда, чаще всего в школьном возрасте, после первых уроков географии, обязательно придёт этот вопрос, чтобы смутить ребячьи умы и души.
С заговорщицким видом будут они шептаться, собираясь в стайку, из родительских столов начнут пропадать куски хлеба, если нет в доме готовых сухарей, исчезнет хлебный ножик, весь сточенный, способный, однако, в детском воображении играть роль тесака, кинжала, кортика.
Экспедиция отправится рано утром, чтобы к вечеру, охваченная расколом, идейными шатаниями и, наконец, бунтом малодушных, возвратиться домой, так и не узнав, где начинается река и как она начинается. Впрочем, нужно сказать, что у сельских детей нет другого представления о начале любой реки, кроме холодных ключей, бьющих из-под земли.
(194 слова)
По В. Солоухину