С первым дыханием осени до неузнаваемости преображается матово-зелёная сероватая листва осин. Когда Пушкин восторженно воскликнул: «Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и золото одетые леса», виновницей слова «багрец» явилась осина. Откуда-то берётся в листве яркая полная краска. Впрочем, можно обнаружить в осиновой листве богатую гамму от чистого золота через розовый и красный тона к вишнёвому цвету. Но больше всего именно – багрец. Точно каждый лист накалили на огне до яркой красноты, и вот теперь всё горит и светится.
Вместе с листвой преображается и сам лес, а вместе с лесами и весь пейзаж среднерусских равнин. Осиновый лес в то время между чёрной землёй и серым осенним небом словно полоска зари. Каждая осина в лесу кажется мне в это время каким-то фантастическим марсианским растением, потому что непривычно видеть, чтобы дерево было всё красное с головы до ног.
Опадая на землю и пролежав под снегом, листва осин перегорает, потухает, становится пепельной, почти чёрной. Она склеивается в плотную ровную подстилку, сквозь которую ранней весной пробиваются прекрасные цветы медуницы с золотыми и синими венчиками.
(169 слов)
По В. Солоухину