В конце октября дни ещё по-осеннему ласковые, и Балаклава начинает жить своеобразной жизнью. Уезжают последние курортники, в течение долгого здешнего лета наслаждавшиеся солнцем и морем, и сразу становится просторно, свежо и по-домашнему деловито, точно после отъезда нашумевших непрошеных гостей.
Поперёк набережной расстилаются рыбачьи сети, и на полированных булыжниках мостовой они кажутся нежными и тонкими, словно паутина. Рыбаки, эти труженики моря, как их называют, ползают по разостланным сетям, как будто серо-чёрные пауки, поправляющие разорванную воздушную пелену. Капитаны рыболовецких баркасов точат иступившиеся белужьи крючки, а у каменных колодцев, где беспрерывной серебряной струйкой лепечет вода, судачат, собираясь здесь в свободные минуты, темнолицые женщины – местные жительницы.
Опускаясь в море, садится солнце, и вскоре звёздная ночь, сменяя короткую вечернюю зарю, обволакивает землю. Город погружается в глубокий сон, и всё замолкает. Лишь изредка хлюпает вода о прибрежный камень, и этот одинокий звук ещё больше подчёркивает ничем не нарушаемую тишину. Ночь и молчание сливаются в одном чёрном объятии.
(154 слова)
По А. Куприну