Всё было как бы обыкновенным в то утро: и ловля окуней, и предрассветная зябкость, поднимавшаяся от реки, и все неповторимые запахи, возникающие утром на берегу реки.
И всё же утро было необыкновенное. Алые облака, круглые, как бы туго набитые, плыли по небу с торжественностью и медлительностью лебедей; алые облака плыли и по реке, окрашивая цветом своим не только лёгкий парок над водой, но и широкие глянцевитые листья кувшинок; белые свежие цветы водяных лилий были как розы в свете горящего утра; красные капли росы падали с наклонившейся ивы в воду, распространяя красные с чёрной тенью круги.
Стога сена, дерево, растущее поодаль, перелесок, шалаш старика, видневшийся вдали, – всё виделось как-то особенно выпукло и ярко, как если бы что-то произошло с нашим зрением.
Пламя костра, такое яркое ночью, было почти незаметно теперь.
Такими навсегда и запомнились мне те места по берегу Колокши, где прошла наша утренняя заря.
Когда, наевшись ухи и уснув снова, обласканные вошедшим в силу солнцем, мы проснулись, невозможно было узнать окрестностей. Поднявшееся в зенит солнце убрало с земли все тени, подевались куда-то и свежая прохлада, и горение росы, в небе вместо ярких и пышных облаков распространилась ровная белесоватая мгла.
(191 слово)
По В. Солоухину