Родные места встретили меня сдержанным шёпотом ольшаника. Смешное детство! В тот день, когда я уходил из дома, вызванивали полевые кузнечики и лениво парил надо мной ястреб. Сердце было молодым и не верило в обратную дорогу.
И вот опять уводят меня к лесным холмам болота, снова слушаю я шум летнего леса. Торжественно и мудро шумит надо мной старинный хвойный бор. Над бором висит в синеве солнце. Не солнце – Ярило. Оно щедро, стремительно и бесшумно сыплет в лохматую прохладу мхов свои лучи, а над мхами, словно сморённые за пряжей старухи, дремлют смолистые ели. Под елями – древний запах папоротников.
Я иду чёрной лошадиной тропой, на лицо липнут невидимые нити паутины, с детским беззащитным писком вьются передо мной комары, хотя кусают они совсем не по-детски. Мой взгляд останавливается на красных с крапинкой шапках мухоморов. Потом вижу, как дятел, опёршись на растопыренный хвост, колотит своим неутомимым носом сухую древесину.
Загудел в бронзовой коре сосен ветер, и сосны отозвались беззащитным ропотом. Мне кажется, что в их кронах вздыхает огромный богатырь-тугодум, который с наивностью младенца копит свою мощь не себе, а другим. Под это добродушное дыхание, словно из древних веков, белопарусной армадой выплывают облачные фрегаты.
Мне кажется, что я слышу, как растёт на полях трава, я ощущаю каждую травинку. Босиком выбегаю на рыжий песчаный берег и стою над рекой, бросая лесные шишки в синюю тугую воду, в эту прохладную русалочью постель.
Как хитрая лисичка, вильнула хвостом моя тропа и затерялась в траве. Я выхожу не к молодым берёзам, а к белым сказкам моей земли. Омытые июльскими дождями, они стыдливо полощут ветками, приглушая голос кукушки. Я сажусь у тёплого стога и думаю, что через каких-нибудь полстолетия берёзы понадобятся одним лишь песням, а песни тоже умирают, как и люди. Мне чудится в шелесте берёз укор вечных свидетельниц человеческого горя и радости.
Веками роднились с нами эти деревья, дарили нашим предкам скрипучие лапти и жаркую лучину, растили пахучие веники, копили певучесть для пастушьих рожков и мстительную тяжесть дубинки.
Тихая моя родина, ты всё так же не даёшь мне стареть и врачуешь душу своей зелёной тишиной.
(337 слов)
По В. Белову