На брёвнах

   Давно отбулькало шумное водополье. Стояли белые ночи. Последние весенние дни, будто завороженные, недоуменно затихали над деревнями. Всё гасила и сжигала зелёная тишина. Вчера было впервые тепло по-летнему, ночь не смогла охладить молодую траву, и пыль на дороге, и брёвна, и только у реки чуялась ровная свежесть, да из тумана в низинах упала небольшая роса.
   В деревне быстро исчезали голубоватые ночные сумерки. Они исчезли покорно, без борьбы, словно зная о справедливости: всему свой черёд и своё место.
   Черёд же пришёл широкому благодатному утру. Сначала стало тихо, так тихо, что даже петухи крепились и сдерживали свой пыл. Белая ночь ушла вместе с голубыми сумерками, багряная заря подпалила треть горизонта, и вся деревня замерла, будто готовясь к пробуждению.
   И тотчас же из-за леса выпросталось громадное солнце. Казалось, что оно, не скрывая своей щедрости, озорно щурилось и подмигивало разбуженному белому свету. Немного погодя оно стало круглее и меньше, а красный угольный жар его сменился ровным, нестерпимо золотым.
   На брёвна, где ещё совсем недавно сидела молодёжь, слетела щекастенькая синичка. Дрыгая не подчинявшимся ей хвостиком, тюкнула раза два и, тонко свистнув, запрыгала по бревну. Она вспорхнула с бревна, метнулась над ушастой головой кравшегося за ней кота. Тот прыгнул, лапой ударил по воздуху и шмякнулся на траву. Секунду разочарованно глядел вослед синице. Потом встал и, жмурясь, лениво пошёл дальше.
   Затопилась первая печь, по-лесному остро запахло горящей берестой. Раздвинулась и посинела куполообразная пропасть неба, первый дневной зной уже чуялся в растущей траве и в запахе брёвен.
   Солнышко поднялось ещё выше, далеко в синем просторе выплыло первое кудлатое облако – предвестник ясного дня. Бабы, ещё посудачив, во главе с Иваном Африкановичем пошли в поле, а через полчаса испуганно, как спросонья, треснул пускач, потом сказался солидным чихом большой двигатель, трактор взревел, заглох, но вскоре заработал опять, уже ровно и сильно.
   Брёвна на время опустели. В деревне стало тихо.
   День долго не мог догореть, всё вздыхал и ширился в поле и над деревней. Солнце дробилось в реке на ветряной голубой зыби, трава за день заметно выросла, везде слышалось зелёное движение, словно сама весна в последний раз мела по земле зелёным подолом.
   К вечеру старинные брёвна нагрелись, солнце выдавило из сучков последние слезинки многолетней смолы. После баб, что ушли на сенокос, прибежали сюда ребятишки, поиграли в прятки и подались к реке. После них пришла на брёвна старенькая бабка с внуком. Она долго и мудро глядела на синее небо, на зелёное поле, что-то тихонько напевая и покачивая малыша. Когда ребёнок уснул, старушка отнесла его домой, и брёвна опустели.
   Нарубленные ещё пять лет назад для ремонта дома, брёвна давно служили пристанищем для всех: приходили ребятишки, вели свои беседы мужики, собирались на работу бабы.
   А вечером на брёвна вновь сходилась деревенская молодёжь, послушать, как играл на гармошке Мишка и как сыпали одну за другой озорные частушки девчонки.
(453 слова)

По В. Белову