В конце мая Даша, сдав экзамены, поехала к отцу. Вечером она села на ярко освещённый среди тёмной воды пароход, разобрала в чистенькой каюте вещи, заплела косу, подумала, что самостоятельная жизнь начинается очень неплохо, и, положив под голову локоть и улыбаясь от счастья, заснула под размеренное дрожание машины.
Разбудили её тяжёлые шаги и беготня по палубе. Сквозь жалюзи лился солнечный свет. Ветерок, отдувавший штору, пахнул медовыми цветами. Она приоткрыла жалюзи. Пароход стоял у пустынного берега. У воды, расставив худые ноги, пил коричневый жеребёнок.
Даша соскочила с койки, надела приготовленные с вечера белые чулки, белое платье и белую шапочку и, чувствуя себя независимой, сдержанная, но страшно счастливая, вышла на палубу.
Когда пароход отчалил и, описав полукруг, побежал вниз, навстречу ему неторопливо двинулись берега. Из-за бугров, точно завалившись, выглядывали кое-где потемневшие соломенные крыши изб. В небе стояли кучевые облака с синеватыми днищами, и от них в небесно-желтоватую бездну реки падали белые тени.
Даша сидела в плетёном кресле, положив ногу на ногу, обхватив колено, и чувствовала, как сияющие изгибы реки, облака и белые их отражения, берёзовые холмы, луга и струи воздуха, пахнущие то болотной травой, то сухостью вспаханной земли и полынью, текут сквозь неё.
Какой-то человек медленно подошёл, остановился сбоку у перил и, кажется, поглядывал на неё. Даша несколько раз забывала про него, а он всё стоял. Тогда она твёрдо решила не оборачиваться, но у неё был слишком горячий нрав, чтобы спокойно переносить такое разглядывание. Она покраснела и быстро, гневно обернулась. Перед ней стоял Телегин, держась за столбик и не решаясь ни подойти, ни заговорить, ни скрыться. Даша засмеялась и протянула ему руку. Телегин сказал:
– Я видел, как вы садились на пароход. Но я не решался подойти, потому что вы были чем-то очень озабочены. Я вам не мешаю?
Весь этот день Даша и Иван Ильич провели на палубе.
(297 слов)