Льняное поле в цвету

   Закрою глаза – и вот оно явственно передо мною. Слабенькая с виду зелень, отражённая от другой, более буйной, напористой растительности. Тишина поля открыта доверчивому сердцу. Древняя во всём покорность жизни царствует здесь – солнцу, свету небесному, от которого набирается поле скромного, домашнего и тоже доверчиво-тихого цвета. Но эта однообразность и уединённость его кажущаяся, застенчивость вкрадчивая. Уже в близком отдалении поле разливается в мглисто-небесную ширь, чем далее к горизонту, и уже не понять: где поле, где небо – живая, всё в свою глубь погрузившая синь.
   Льняное поле в цвету словно бы вслушивается в себя, бережно, как бы даже чуть тайно наливает свои слабые на вид стебельки ситцевым дождевым крапом. И неназойливая, но непоборимая уверенность присутствует в поле и над полем. Никто не сможет облететь его, пройти мимо, всяк задержится на нём взглядом, приостановит шаг, залюбуется им, помягчает сердцем, пожалеет о чём-то прошедшем и решит, что не всё ещё в жизни утрачено, раз есть на земле всем доступная, обнадёживающая эта красота. Над цветущим полем льна даже пчёлы и шмели смиреют. Летают неторопливо, долго усаживаются на гибкий стебелёк, сосредоточенно прицеливаются к цветку и, нашарив его лучистую сердцевину, замирают в сладкой дрёме. Жаворонок выберет минуту, освободится от семейных хлопот, взовьётся в небо и звенит над полем, сзывает всех сущих и зрящих подивиться на него. Стремительный ястреб, высмотрев в гущах льна мышку, падет вдруг сверху, и дрогнет поле от его вихревых крыльев, катится по нему голубая волна. От струящегося из впадин прохладного воздуха ходят беззвучные молнии по льну, брызгами осыпая подножие стеблей, и стоят льны по колено в синей раскрошенной воде.
   Мне послышался смутный, ухом едва уловимый, но бесконечно повторявшийся взрыв звуков и рукоплесканий. Казалось, где-то страшно далеко, в какой-то бездонной глубине, внезапно зашевелили стебли льна – и поднимались, поднимались они, волнуясь и перекликаясь, чуть слышно, как бы сквозь сон, сквозь подавляющий сон. Потом воздух заструился и потемнел над развалиной. Мне начали мерещиться тени, мириады теней, миллионы очертаний, то округленных, как шлемы, то протянутых, как копья. Лучи луны дробились мгновенными синеватыми искорками на этих копьях и шлемах – и вся эта армия, эта толпа надвигалась ближе и ближе, росла, колыхалась усиленно. Несказанное волнение, напряжение, достаточное для того, чтобы приподнять целый мир, чувствовалось в ней; но ни один образ не выдавался ясно. И вдруг мне почудилось, как будто трепет льняных цветов пробежал волной.
   Короткой летней ночью объявится на небе всеми забытая луна, и тогда идёт к ней от поля голубое свечение, и остановятся, замрут сами в себе ночное небо, ночная луна, сберегая мир поднебесный от волнений и тревог, и это робкое, тайно сияющее поле оберегая.
   Уймись и ты, тревожный человек, успокойся, мятущаяся душа. Слушай! Внимай! Любуйся! В мире царствует благодать. Поверь в незыблемость и вечность его. И не говори никаких слов. Не плачь, не стенай – сон и покой кругом. Тихое-тихое поле. Дивная даль. Россия.
(457 слов)

По В. Астафьеву