Начался листопад. Им заканчивается карнавальное шествие золотой осени – праздник природы великой Русской равнины. Это летом лес стоял ровной зелёной стеной, а уже в сентябре можно было издали сосчитать, сколько в его первых рядах стоит вязов, клёнов, дубов. У каждой породы свой набор оттенков. И с того дня, когда в кронах лип запестрели первые жёлтые пряди, лес, оставаясь самим собой, каждое утро являлся с обновами. Лавина тёплых красок затопила дубравы, приветливее становилось под их густым пологом. Эта приветливость в ясную погоду удлиняла день, а в пасмурную – не поддавалась многочасовому гипнозу осеннего дождя. Власть над лесами, садами, парками переходила к золотой осени.
Она не в один приём перекрасила клёны, прежде чем отдала им самую чистую жёлтую краску. На рябиновых листьях остались все краски вечерней зари, от нежно-золотого до почти фиолетового.
Сосны стряхнули с ветвей рыжину хвои, в лучах низкого солнца медью отливают прямые стволы. На круглом торфяном болотце сто берёз, как сто белых свечей на драгоценном блюде, в торжественном окружении вековых сосен. Может, какая-то из них именинница: ведь сосны рождаются и осенью. Зелёным остаётся ясень, зелёной остаётся ольха.
На речном откосе прижались к земле красные трилистники клубники. Её несравненная вкусом и ароматом ягода окрашена летом бледновато, будто листья приберегают всё для себя на осень. Ниже всех распластался багряный луговой чай. Алеют налитые ягоды ландыша.
И ещё не угасло цветение. Цвета осени рядом с цветами весны и лета: голубыми звёздами цикория, белыми венчиками дрёмы, пестротой анютиных глазок.
(235 слов)
По Л. Семаго