Картина в библиотеке

   Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразила царившая кругом тишина покинутости. Тёмные ряды книжных шкафов местами примыкали к окнам, заслоняя их наполовину, между шкафов были проходы, заваленные грудами книг. В одном проходе лежали раскрытые альбомы с выскользнувшими внутренними листами, в другом – свитки, перевязанные золотым шнуром, в третьем – чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты, а дальше – толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали.
   Шкафы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, сложенными из разнообразных переплётов, грубых, нежных, чёрных, пёстрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых, гладких. Огромный глобус стоял на круглом столе.
   Обернувшись, Грэй увидел над дверью огромную картину. На ней был изображён корабль, подымающийся на гребень морского вала. Он шёл прямо на зрителя. Пена неслась в воздух. Паруса, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обречённо боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала всё положение, даже характер момента. Поза человека ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряжённость. Завёрнутые полы его кафтана трепались ветром, белая коса и чёрная шпага вытянуто рвались в воздух. Богатство костюма выказывало в нём капитана, он был, видимо, поглощён опасным моментом и кричал, но что? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал повернуть или, заглушая ветер, звал боцмана?
   Не мысли, но тени этих мыслей вырастали в душе Грэя, пока он смотрел на картину. Вдруг показалось ему, что слева подошёл, став рядом, кто-то невидимый. Стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а, наоборот, прислушался. 
   Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых непонятных фраз, раздался шум – эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся, но паутина фантазии уже рассеялась, связь с бурей исчезла.
   Грэй несколько раз приходил посмотреть на эту картину. Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, выискивая в библиотеке и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлёбываясь волной, опускалась во тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб. Другие, схваченные бурей, бились о рифы и переживали долгую агонию, пока новый шторм не разносил их в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом. Их экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил ром. Были там ещё корабли-пираты, у которых чёрный флаг и страшная, размахивающая ножами команда. Были корабли-призраки, сияющие мертвенным лунным светом. Были военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений.
   И в этом мире возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля. Его характер определял досуг и работу команды. Он обладал в глазах подчинённых магическим знанием, благодаря которому уверенно вёл корабль по необозримым пространствам океана. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивал панику короткими приказаниями, плавал и останавливался, где хотел, распоряжался отплытием и загрузкой, ремонтом и отдыхом.
   Такое представление о капитане заняло главное место в сознании Грэя. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря.
(570 слов)

По А. Грину