Дом

   Много я видел на своём веку домов, больших и малых, каменных и деревянных, старых и новых, с дощатыми террасами и роскошными беломраморными колоннами, но особенно врезался мне в память один непохожий на другие дом. Это, впрочем, не дом, а домишко. Он не в пример другим мал, одноэтажный, всего в три окна, и очень похож на маленькую горбатую старушонку в чепце. Правда, под одним-единственным этажом располагается погреб, но это отнюдь не жилое помещение. Оштукатуренный в белый цвет, с крышей, покрытой черепицей, и давно ободранной трубой, он весь утонул в зелени шелковиц, акаций и серебряных тополей, посаженных местными старожилами. Его не видно за зеленью. Эта тёмно-зелёная масса не мешает ему, впрочем, быть городским домиком. Его широкий двор стоит в ряд с другими, тоже широкими зелёными дворами, и входит в состав Московской улицы. Незнакомые мне люди по этой улице никогда не ездят.
   Ставни в домике держатся постоянно прикрытыми: жильцы не нуждаются в свете. Окна почти никогда не отворяются, потому что жильцы, как это ни странно, не любят свежего воздуха. Парадокс заключается в том, что люди, постоянно живущие среди шелковиц, акаций и репейника, абсолютно равнодушны к природе. Одним лишь дачникам дана способность воспринимать и понимать красоты природы, остальное же человечество относительно этих красот коснеет в глубоком невежестве. Чересчур мало ценят люди то, чем богаты. Вокруг домика поистине рай земной, зелень, постоянно слышен аккомпанемент вразнобой поющих птиц, в домике же – увы! Летом в нём невтерпёж от нестерпимого зноя и духоты, зимою – так же жарко, угарно, как в бане, отчего кажется, что тебя всё время клонит в сон.
   Природа же, не знавшая той вопиющей неблагодарности, которая изначально была присуща лишь человеку, чувствовала себя здесь намного привольнее и веселее. В саду происходила возня наподобие той, какая бывает только на ярмарках. Бесчисленные скворцы, рассекая воздух и вперегонки прыгая по тенистым аллеям, с криком и шумом гонялись за майскими жуками, где-то квакал лягушонок, повсюду стрекотали неугомонные кузнечики. В сиреневых кустах, которые своими нежными пахучими цветами лезли прямо в лицо, беспрестанно копошились воробьи. Куда ни повернёшься, отовсюду неслось почти профессиональное пение иволги и не лишённый приятности писк удода. Если бы я смог вернуться хотя бы ненадолго в детство, я тотчас же начал бы гоняться за оранжево-оливковыми, голубовато-серебряными и изумрудно-зелёными стрекозами или бросать камнями в ворона, который сидел на невысокой, но объёмной копне под осиной и по временам поворачивал в стороны свой тупой нос; теперь же, к сожалению, было не до шалостей.
(392 слова)

По А. Чехову