В конце декабря 1899 года Левитан уехал в Ялту, к Чехову. «Сегодня жди знаменитого академика», – телеграфировал он другу. Звание академика Левитан получил около года назад, и тогда Чехов шутил, что теперь Левитану уже нельзя говорить «ты».
Художника приветливо встретило всё чеховское семейство. Его водили по всем комнатам недостроенного дома, показывали недавно посаженный сад, рассказывали о том, чего ещё нет и что будет со временем. Скупо грело декабрьское солнце, и, пока не позвали обедать, друзья сидели на веранде. Далеко внизу рассыпались домики Ялты, синело море. Говорить ни о чём не хотелось. Доктор Чехов знал, что положение друга безнадёжно, что жить ему осталось несколько месяцев. Он зябко кутался в плед, глаза у него были больные, грустные.
Около двух недель прожил Левитан у Чеховых. Вечерами в кабинете всегда топился камин, потому что в доме было холодновато, отовсюду дуло. Левитан обычно сидел на маленьком диване. Чехов ходил по комнате, чуть сгорбившись. Говорили о Москве, о написанных и задуманных картинах. Чехов шутил, и улыбка у него была всё такая же мягкая, милая. Иногда приходили ялтинские гости посмотреть знаменитого художника. Как-то Чехов заговорил о том, как скучно ему в Ялте, как хочется на север, чтобы посмотреть на берёзки, лес, поле.
– Маша, – сказал вдруг Левитан, – принесите мне картону.
Мария Павловна принесла большой лист картона. Левитан подошёл к камину, примерил, вырезал. И через полчаса в углублении над камином висела чудесная небольшая картина: лунная ночь, поле, стога сена и вдали полоска тёмного леса.
(240 слов)