Было начало апреля. Сумерки сгущались незаметно для глаз. Тополи, окаймлявшие шоссе, белые низкие домики с черепичными крышами по сторонам дороги, фигуры редких прохожих – всё почернело, утратило цвета и перспективу; все предметы обратились в чёрные плоские силуэты, но очертания их с прелестной четкостью стояли в смуглом воздухе. На западе за городом горела заря. Точно в жерло раскалённого, пылающего жидким золотом вулкана, сваливались тяжёлые сизые облака и рдели кроваво-красными, и янтарными, и фиолетовыми огнями. А над вулканом поднималось куполом вверх, зеленея бирюзой и аквамарином, кроткое вечернее весеннее небо.
Медленно идя по шоссе, с трудом волоча ноги, Ромашов неотступно глядел на этот волшебный пожар. Как и всегда, с самого детства, ему чудилась за яркой вечерней зарёй какая-то таинственная, светозарная жизнь. Точно там, далеко-далеко за облаками и за горизонтом, пылал под невидимым отсюда солнцем чудесный ослепительно прекрасный город, скрытый от глаз тучами, проникнутыми внутренним огнём. Там сверкали нестерпимым блеском мостовые из золотых плиток, возвышались причудливые купола и башни с пурпурными крышами, сверкали бриллианты в окнах, трепетали в воздухе яркие разноцветные флаги. И чудилось, что в этом далёком и сказочном городе живут радостные, ликующие люди, вся жизнь которых похожа на сладкую музыку, у которых даже задумчивость, даже грусть – очаровательно нежны и прекрасны. Ходят они по сияющим площадям, по тенистым садам, не знающие преград в счастии, не омрачённые ни скорбью, ни заботой.
(217 слов)
По А. Куприну