После госпиталя Алексея Купрейчика уговаривали остаться в резерве, но лейтенант просил, требовал, чтобы его направили на фронт, причём обязательно в родной полк.
В конце концов он настоял на своём и попал на фронт в разгар окончательного разгрома гитлеровских войск под Сталинградом. Солдаты и офицеры ходили с посветлевшими лицами. По всему было видно, что победа под Сталинградом дала воинам такую уверенность в себе, что даже тяжёлые, изнурительные бои, которые продолжались на многих направлениях, не подрывали их боевой дух.
Когда Купрейчик с помощником начальника штаба полка Мухиным вошли в землянку, разведчики с хохотом собирали с пола, покрытого еловыми лапами, самодельные шашки. Мухин молчал. Он хотел, чтобы Алексей сам окликнул разведчиков. А тот оглядел сначала землянку. Да, его взвод, как всегда, устроился с комфортом. Под потолком висели три трофейные керосиновые лампы. Вдоль стен деревянные нары, на них сено, а сверху одеяла, подушки. У каждых нар на бревенчатой стене – оружие, маскировочные костюмы, в центре – большая железная печь. Она излучала тепло. Оглядев всё это, лейтенант весело сказал:
– Да, ничего не скажешь, обленились здесь без меня, зазнались до такой степени, что не хотят даже своего командира признавать.
Все замерли в той позе, в какой застал их голос Купрейчика. Только Степаныч, не глядя на доску, машинально пытался на ней расставить шашки. Первым пришёл в себя старшина. Он вскочил на ноги и бросился к лейтенанту:
– Лёша, командир!
Вслед за ним бросились обнимать Купрейчика все остальные старожилы. Алексей еле сдерживал слёзы, видя, как искренне радуются боевые товарищи его возвращению.
– Братцы мои, друзья, вы не представляете, как я скучал и рвался к вам!
Постепенно волнение улеглось, и разведчики дружно начали готовить праздничный стол.
(267 слов)