И вот теперь, рассматривая военную Москву, Мересьев искал глазами следы налётов, искал и не находил. Ровны были асфальтовые мостовые, непотревоженными шеренгами стояли дома. Даже стёкла в окнах, хотя и залепленные сетками бумажных полосок, были целы.
Но фронт был близко, и это угадывалось по озабоченным лицам жителей, из которых половина были военные. Вот на залитую солнцем улицу вырвалась из переулка длинная колонна пыльных грузовиков с помятыми крыльями, с простреленными стёклами кабин. Запыленные бойцы в плащ-палатках, развевавшихся за плечами, в деревянных кузовах с интересом оглядывались кругом.
Колонны двигались, обгоняя троллейбусы, легковые машины, трамваи, как живое напоминание о том, что неприятель здесь, близко. Мересьев проводил колонну долгим взглядом. Вот прыгнуть бы в этот запыленный грузовик, а к вечеру, глядишь, был бы уже на фронте, на родном аэродроме. Он представил себе землянку, нары, устроенные на козлах из ёлок, острый запах смолы, хвои и бензина от самодельной лампы, сделанной из сплющенного сверху снарядного стакана, вой прогреваемых моторов по утрам и не затихавший ни днём, ни ночью шум сосен над головами. Эх, поскорее бы туда!
До памятника Пушкину Алексей еле дошёл. По пути он несколько раз отдыхал, опираясь обеими руками на палку и делая вид, что рассматривает какие-то пустячки, выставленные в запыленных витринах промтоварных магазинов. С каким удовольствием он сел на тёмную, разогретую солнцем зелёную скамью недалеко от памятника, сел и вытянул ноющие, потёртые ремнями ноги. Но радостное настроение не схлынуло, несмотря на усталость: уж очень хорош был этот весенний день!
(243 слова)
По Б. Полевому