Был месяц май, уже шестой день как кончилась война, а группа разведчиков – четверо солдат и старшина – стояли в немецкой деревне. В деревне этой было двенадцать крепких домов, под домами – аккуратно подметённые подвалы, посыпанные песком, во дворах – куры, розовые свиньи, в стойлах тяжко вздыхали голландские коровы, а за домами, на хорошо удобренной земле, рос хлеб. И мирное майское солнце освещало всё это: и хлеб на маленьких полях, и красную черепицу крыш, и розовых свиней, и добродушно раскланивающихся по утрам хозяев. Они как-то сразу, без рассуждений перешли к состоянию мира, настолько просто, словно для этого всего только и требовалось снять сапоги и надеть домашние войлочные туфли, те самые домашние туфли, которые шесть лет назад они сняли, чтобы надеть сапоги. О войне они говорить не любили, только осуждающе качали головами.
На второй день мира за деревней, в хлебах, разведчики поймали немецкого офицера. Рослый, в чёрном блестящем офицерском плаще с бархатным воротником, он стоял среди них, а солдаты, взяв в плен немца, впервые не знали, что с ним делать.
Старшина вспомнил июль сорок первого года. Советские войска отступали, и многих не было уже в живых, но, взяв в плен немца, видя, что у него большие рабочие руки, солдаты хлопали его по спине, что-то пытались объяснить, как бы сочувствовали, что вот его, простого рабочего, Гитлер заставил воевать против таких же рабочих. И кормили его из своего котелка. Так было в начале войны. И вот она кончилась, перед ними стоял офицер, пойманный в хлебах, и никто из солдат не мог ободряюще похлопать его по спине.
Иное лежало между ними, иной мерой после этой войны измерялась вина и ответственность каждого.
(267 слов)